О географической ошибке русского писателя, или Один эпизод из прошлого Иглинского района

Несколько слов о Брусянине В.В. Родился он в г. Бугульме в 1867 году, рос и учился в г. Уфе, работал землемером в казенном ведомстве. Литературным дебютом стал его рассказ «Новогодний день в башкирской деревне». Он опубликовал ряд рассказов из жизни башкир и Башкирии, которую называл своей родиной. (Рассказы «В лесной Башкирии», «Беспокойное место», «Злосчастные», легенды «Вечная могила», «Белый волк» и др.) Позднее он переехал и жил под Петербургом. А в 1903–1905 гг. являлся редактором «Русской газеты» в Петербурге. Активно печатался во многих популярных в те годы изданиях. Скончался от тифа в Орловской губернии в июле 1919 года.

Его работа землемером в Уфе пришлась на годы, когда шла активная продажа огромных лесных участков еще остававшихся свободными башкирских вотчин. Поэтому многие его «башкирские» рассказы конца XIX века описывают именно этот период.

Чем же привлек внимание автора этих строк сюжет рассказа Василия Брусянина? Сразу отметим – речь идет о его рассказе «В лесной Башкирии». По топонимическим названиям в рассказе можно определить, что автор, по сути, описывает леса нашего Иглинского района. По сюжету деревенский парень Трофим по глухому лесу в поисках работы направляется на лесные промыслы, по дороге, «…которая, по словам паромщиков, проложена к Мане Горе».

Обстоятельства сюжета рассказа свидетельствуют, что автор описывает лесной край, который, несмотря на относительную близость к г. Уфе, еще до сих пор можно назвать как бы глухим уголком не только Иглинского района, но и всей нашей республики – более 70 км до Иглино, более 100 км до Уфы. Относительно упомянутых паромщиков можно сделать вывод, что речь идет о реке, по которой, очевидно, сплавляли паромы. Кроме того, название «Мана Гора» сегодня в Башкирии носит только один населенный пункт – село Манагора, входящее в состав муниципального образования Лемезинский сельский совет Иглинского района. Для несведущих поясним, что Мана Гора, помимо одноименной небольшой деревни – это огромная лесистая гора, по хребту которой проходит административная граница Иглинского и Архангельского районов. Сразу за хребтом территория Краснокуртовского сельсовета Архангельского района. Чуть южнее – Инзерский    сельский совет, с крупным центром Валентиновка. Местность и сегодня действительно глухая, сплошь из густого широколиственного лесного массива. По сути, гора является водоразделом для многочисленных мелких рек, стекающих в реки Лемеза, Сим и Инзер.

Разыскав в лесу промыслы, Трофим нанялся на тяжелую работу по устройству прудков, в которых должны были замачивать липовую кору для последующей выделки из нее мочала. «Иван Кириллыч» (по-современному работодатель) не сдержал слова и отказался оплатить работы по ремонту плотин на прудках, размытых после сильного ливня. Обиженный Трофим с двумя башкирами, в отместку ночью разломав плотины, покинул место работы на «Мана Горе». После ночных блужданий по лесу они вышли к реке, которую автор называет «быстрой и извилистой Уфимкой». С плотогонами он отплыл вниз по течению. Наконец по течению реки они вышли в долину, «окаймленную с двух сторон горами, застланными сплошным ковром леса. В конце ее, сзади, как гигантская шапка, высилась Мана Гора. Он еще раз глянул на мохнатую «Мана Гору», а потом уставился глазами вдоль реки».

Вот и весь сюжет рассказа. Но о какой ошибке русского писателя мы упоминаем в названии статьи? Прежде всего, этой рекой, очевидно, являлась река Лемеза, которая от Мана Горы в 3–4 км восточнее. До другой близлежащей реки, Инзера, а также Сима, текущей по ту сторону Мана Горы, близ с. Валентиновка, весьма внушительное расстояние. Уфимкой автор назвал реку явно ошибочно – при всем желании сегодня с берегов Уфимки Мана Гору никак не увидишь. Также ясно, что о горе автор как землемер знал лишь понаслышке, поскольку он называет гору «гигантской шапкой», «мохнатой Мана Горой». Гора эта между тем, хотя и внушительна для здешних лесных мест (475 м), вовсе не выглядит «гигантской и мохнатой». Как одна из самых западных отрогов Уральских гор, она издали выглядит хотя и внушительной, но пологой и лесистой. Заметим также, что автор упоминает о «скалистых берегах реки». Но на Лемезе берега скалисты только в далеких отсюда ее верховьях, на землях Белорецкого района Республики Башкортостан и Катав-Ивановского района Челябинской области.

Однако остается вопрос – может, автором под «Уфимкой» имелись в виду реки Сим или Инзер, по ту сторону Мана Горы, то есть в Архангельском районе? Очевидно, что нет, поскольку автор пишет о «широкой долине реки, окаймленной горами». Ясно, что речь, видимо, идет о названной Мана Горе и расположенной от нее в км двадцати на восток – Бака Горе, между которыми по лесистой широкой долине течет река Лемеза. По ту сторону же Мана Горы местность ровная, и речной долины, окаймленной горами с двух сторон, здесь нет.

Чтоб у читателя не возникло мнение о желании автора выдать желаемое за действительное, приведем и другие доводы в эту пользу из сюжета рассказа. Брусянин пишет о работниках промысла как в основном о башкирах из близлежащей большой деревни, каковым, по мнению автора этих строк, могло быть село Нижние Лемезы на р. Лемеза, в 8 км отсюда. В то же время на самой горе, а также по ту сторону горы и сегодня лишь русские деревни – Манагора, Лагутовка, Михайловка, Валентиновка и др.

Кроме того, заготовка мочала из липовой коры, наряду с пчеловодством, вплоть до конца 1970-ых годов, являлась традиционным лесным промыслом местных башкир. Автору этих строк в пору молодости и самому приходилось принимать участие в этом тяжелом, а сегодня уже почти ушедшем в прошлое, труде. Уверен, что сейчас редко кто из местного населения знаком с тонкостями этой тяжелой, изнурительной работы.

Немаловажным фактором в пользу наших доводов является и тот аспект, что до 1970-х гг. по реке Лемеза осуществлялся молевой, а также плотами, сплав хвойного леса из верховьев р. Лемеза. Поэтому упоминание автором рассказа плотовщиков лишь подтверждает все наши доводы.

Раз мы ведем речь о весьма отдаленной от райцентра Иглино деревне, видимо, малознакомой читателям газеты, отметим и ее достопримечательности. Первая, как ни странно, это труднодоступность деревни. Снежной зимой, в распутицу или когда горная река Лемеза затопляет огромную полосу прибрежных лесов, деревня (в современных документах село, – прим. ред.) Манагора оторвана от «цивилизации». До 1960-х годов в деревне действовала великолепная деревянная православная церковь. Увы, ее останки до сих пор оставляют удручающее впечатление. Жаль, что с памятником архитектуры XIX  века так обошлось время, вернее, партийная власть. Сегодня в деревне (в 8 км от д. Нижние Лемезы) проживает лишь около 50 человек, в основном белорусы и русские. Прискорбно, ведь в 1920 году здесь было более 120 дворов и проживало более 700 жителей. Это были в основном переселенцы из Гомельской области Белорусии и Вятской губернии. Ваш автор помнит, что еще в 1970-х годах здесь пели уже забытые в других местах народные песни. Как и другие жители Лемезинского сельсовета, много манагорцев сложили головы в Отечественной войне. А что говорить о годах борьбы с кулачеством, репрессиях 1930-х годов... Увы, никого не пощадило то жестокое время. Сегодня имена их всех значатся на мемориале в д. Нижние Лемезы.

В заключение хочется надеяться, что этот кусочек нашего родного края, нашей большой страны, деревня Манагора не должна исчезнуть. От имени земляков-иглинцев ныне незаслуженно забытому писателю Брусянину В. В. хочется сказать «спасибо».